Поскольку рисовать не умею, продолжаю мучить великий могучий.
На этот раз проза.
Предыстория: это своего рода вариация на тему, заданную Тсу. Прочитав ее рассказ, запал на идею, выведенную в название, и поскольку у нас с ней несколько различные взгляды на устройство мира, решил попробовать свою точку зрения.
Итак...
"Умирая каждый день"
Я открываю глаза. Яркий свет, резкий до боли, заполняет все вокруг. Знаю, что надо немного подождать, чтобы привыкнуть. Теперь знаю… Теперь знаю, что это свет, и что вижу с помощью глаз; раньше же я впадал в панику, боясь всеми клеточками, что эта боль никогда не закончится. Тогда я не осознавал, что такое «боль», что значит «никогда» – мне было неприятно, и я хотел, чтобы это закончилось. Страх… панический страх, заставляющий совершать необдуманное. Я так сильно желал прекращения рези в глазах, что им приходилось держать меня.
Усмехаюсь: сейчас я сам себе напоминал глупого пугливого котенка. Но разве выдав мне глаза и нервы, они не должны были объяснить, как ими пользоваться? Хотя нет, они объясняли, как только мне удавалось успокоиться, но эти несколько первых дней, когда я начинал жизнь заново в прямом смысле этого слова… Промучившись, они решили, что можно мне позволить помнить некоторые основные вещи. Или же я просто больше не мог забыть, что каждая новая жизнь начинается с рассветом, когда я открываю глаза и яркий свет слепит.
***
Странный день: воздух словно приобрел легкий лиловый оттенок и дрожит. С этой крыши можно разглядеть почти весь город, но меня сейчас он не интересует. Я откидываюсь на покрытую медью кровлю и всматриваюсь в небо. Ветер будто пронизывает насквозь, вымывая все желания и стремления… и оставляя воспоминания. Так ярко прошлые жизни я вспоминаю впервые.
А они наблюдают за мной и злятся, что я ничего не делаю, и думаю, если бы они смогли пробраться в мое сознание, то разозлились еще сильнее: я не должен помнить о прежних жизнях, я не должен даже подозревать, что они были. Каждый новый день – жизнь с чистого листа, и только основные знания, такие как понимание главных законов мира, умение читать и писать, говорить – словом, все то, что закладывается в детстве, они оставили, чтобы я не тратил на них целую жизнь. Я с усмешкой вспоминаю, как вначале вся жизнь уходила лишь на успокаивание меня и нахождение общего языка, и с рассветом все начиналось сначала. Сколько жизней было потрачено впустую? Ах, неважно! Куда интересней стало потом! Правда… намного ли?
Каждое утро я начинал с чтения их послания, где сообщалось, кем я буду теперь, приводил себя в порядок и выходил на улицу – здесь и заканчивалось мое детство и начиналась взрослая жизнь. За день я успевал пережить все то, на что людям не хватало и шестидесяти лет. Разве что не воспитал ребенка, хотя однажды я подобрал щенка. Это было милое создание, которое привязалось ко мне моментально. Можно ли щенка отнести к детям? Не знаю… Интересно, как ты сейчас? Перед смертью я отдал щенка одной девочке. Думаю, она о нем хорошо заботится.
Достаю из кармана пачку сигарет и рассматриваю ее. На ней предупреждающая надпись: «Курение вредит вашему здоровью». Как жаль, что это не про меня! Я успел умереть множеством видов смертей, но рак легких не вошел в их число, и не войдет… Достаю одну сигарету, встаю на край крыши и закуриваю. Выпускаю дым, следя, как где-то внизу спешат по своим делам люди, едет транспорт, пролетают голуби… Мои жизни были ярки и насыщенны: стремительные взлеты карьер, отчаянная любовь, деньги, слава – каждый мужчина отдал бы все за одну из моих жизней, даже если бы она длилась всего один день.
Затягиваюсь и медленно выдыхаю: и все же ни одна из них не сравнится с той, что была вчера. Такой простой летний день и такой… настоящий.
Вчера я был художником… А он – моим натурщиком. Он был первым парнем, которого я полюбил. А может… первым, кого я действительно полюбил? Вчера я не размышлял об этом, просто живя, и сегодня не должен был помнить. Но я помнил с той ясностью, с которой переживал сами события. Как отложил кисти, только начав рисовать, и приблизился к нему, еще столь юному мальчишке. Как приобнял за талию и поцеловал. И как получил ответ на поцелуй. А потом кафе и горячий шоколад на его губах, следом какая-то выставка и восторженные рассказы об искусстве, а дальше литературные чтения, заканчивающиеся моим повествованием и его слегка округлившимися глазами, в которых застыло восхищение. Ну а позже – ночной клуб, громкая музыка, огни и возможность обнимать его гибкое тело. Поцелуи в туалетах? Слишком пошло! Это было в прошлых жизнях, но не вчера. Я не хотел, чтобы мои отношения с ним были чем-то пошлым, наверное, поэтому и сыпал цитатами из поэзии 18 века, а он внимал, раскрыв рот и временами робко целуя. Даже то, как мы оказались в его квартире, то, что последовало следом не было пошлым. Наверное, я и вправду любил его, по-настоящему…
Кидаю недокуренную сигарету вниз. Они будут недовольны, ох как недовольны! Но я не могу… я хочу увидеть его! Одно из правил: никогда не встречать людей из прошлой жизни вновь. Главное правило, которое я собираюсь нарушить.
***
Дверь открыла девушка. Я озадаченно оглядываюсь, не ошибся ли квартирой.
– Я его сестра. Проходите.
Грустный голос, а в руках чашка чая. Она провожает меня в единственную комнату и предлагает напиток, после чего ненадолго скрывается на кухне. Я пробегаюсь взглядом по мебели – квартира, которую мне пришлось так скоро покинуть, чтобы он не видел моей смерти.
Девушка возвращается, протягивает мне чашку и предлагает присесть на диван. Тот самый диван… Сердце замирает в странном предчувствии. Ее взгляд направлен в пустоту, мой – на нее.
– Знаете… Он был как ангел… или бабочка-однодневка, – слова даются ей с трудом, будто она размышляет вслух. – Но… почему? Такой яркий и чистый… Представляете, он только влюбился, влюбился по-настоящему! Он звонил мне утром и рассказывал про вчерашний день… И он даже простил его, хотя тот ушел, не сказав ни слова, хотя он знал, что больше не встретит того парня никогда. Нет, знаете, не простил… Не простил, потому что не обижался. И он был таким счастливым в это утро! А этот грузовик… Вы не подумайте, он всегда внимателен, даже когда разговаривает по телефону! И тогда он тоже был внимательным – я знаю это точно! Грузовик с подвыпившим водителем (Представьте, раннее утро, а он был уже навеселе!) вылетел из-за угла, и…
Она была готова расплакаться, но держалась. Красивая девушка и добрая…
– Нет, он был Ангелом, – произнес я, слегка улыбнувшись. – Он был Ангелом, а Ангелов в этом мире не любят. Бабочки-однодневки не такие.
– Может это покажется странным, но мир… он стал каким-то… другим, – она смотрит в окно, а по щеке бежит одинока слеза.
– Словно его покрывает сиреневая дымка, и воздух дрожит?
***
Закуриваю, присаживаясь на край крыши. Бабочка-однодневка… А они сейчас придумывают, как наказать меня. Подумаешь! Интересно, сколько времени они тратят на то, чтобы следить со мной? Драгоценного времени, которое можно подарить своим женам, мужьям, детям… Большая часть жизни на наблюдение. Наблюдение, как внизу проходят люди, как встречаются влюбленные, как играют дети, как… Встаю на край карниза. Этот мир не любит ангелов, а бабочек-однодневок здесь слишком много, чтобы придавать их уходу значение: если одни яркие крылья сменят другие, мир не почувствует отличия. Шаг вперед – на сегодня моя жизнь будет окончена. Я ничего не добился? Пусть. Я прожил лишь пол дня? Пусть. Завтра я не вспомню прошлого, не вспомню и о нем… Не думал, что помнить – так больно.
Удар. Еще один вид смерти в моей коллекции – тоже своего рода опыт. Их опыт, не мой. А здесь воздух плотнее, похож на нервно дрожащий лиловый туман… Где-то вдалеке слышу испуганные возгласы – они уже меня не касаются. Чья-то рука касается моей щеки. Этот силуэт…
– Я рад, что смог увидеть тебя вновь, – и улыбка, такая же, как и вчера, когда я уходил.
– Но… как?
– Похоже, нам с рассветом придется снова вернуться… И на этот раз они сделают все, чтобы мы не встретились. Они и без того постарались, сделав нам разные циклы. Подожди, ты так и не понял? Тогда я выберусь из этой ловушки и вытащу тебя! Я обязательно это сделаю.
Я лишь киваю.
– Я найду тебя, – хрипло шепчу, – по белоснежным ангельским крыльям, – и пытаюсь улыбнуться, глядя на них, вздымающихся за его спиной. – А ты найди меня по пестрым крыльям бабочки.
– В зеркале не отражаются наши крылья, – улыбается в ответ. – Ты не можешь видеть, какие они… у тебя…
И легкий поцелуй – последнее, что ощущаю. А дальше… Но перед этим в голове проскальзывают какие-то образы, и юноша, непривычные здания, и красивые пейзажи… Образы, которые они заставят позабыть, как много раз до этого, образы, ставшие всего лишь картинками.
