- Я хотел, чтобы ты почитал мне книгу, поэтому и решил, что тебе будет удобнее, если я сяду на подоконник, - смутился волчонок, вновь ложась на Грэя и обнимая его.
Он на мгновение опустил веки и улыбнулся, принимая тепло волка. Но в следующий миг он вновь распахнул глаза и посмотрел в лицо юноши:
- И как ты собираешься заполнять страницы своей книги? Согласен, что в этом случае тратить время на изучение жизни других не хочется, но... Ведь благодаря книгам мы сможем пережить то, что нам не увидеть никогда. Например, например... - и Кайн задумчиво замолчал. Он не знал, что именно можно найти в книгах, ведь самое чудесное и сказочное, о чем он читал, уже творится здесь и сейчас. Да, Кайн читал мало книг, и Грэй наверняка знает куда больше, но делиться этими знаниями волк сейчас был не намерен. Что же он будет делать? В любом случае Кайн доверился Грэю и, наклонившись к его уху, прошептал:
- Мне нравятся сказки. А тебе, Грэй?

- Какая грустная сказка! - тихо заметил волчонок, а потом легонько ударил Грэя в плечо: - Но других и не следовало ожидать от будущего вожака стаи Ночных волков! Ты ведь поступил бы так же, как этот ангел, да?
Кайн вздохнул. Уж он-то бы не стал убивать последнего демона только потому, что тот принадлежал к этим существам! И что за идиот придумал глупые правила, что если ты родился по разные стороны, то по разные стороны и останешься?! А вдруг этот демон больше не хотел быть врагом ангела?
- А хочешь, теперь я расскажу тебе сказку? Но, она тебе вряд ли понравится...
Кайн смущенно зарылся в волосы Грэя. Эту сказку он придумал сам для себя. Он начал ее сочинять еще в детстве, когда долго не мог уснуть, и только эта история спасала его от бессоницы. Он придумал героя, а потом, услышав пару легенд и прочитав немного книг, погрузил его в те приключения, в которых сам бы хотел побывать. Поэтому-то он и стеснялся начать, полагая, что сказка вышла несколько наивной.

- Как скажешь, Грэй, - тихо ответил Кайн, упав на кровать и посмотрев в потолок.
Он какое-то время лежал , подложив руки под голову и рассматривая узоры на деревянных досках потолка. Его взгляд блуждал по этим узорам, которые сплетались в причудливый ковер символов. Мгновение, и этот ковер словно оторвался от потолка и повис над Кайном. Волчонок моргнул, и дымчатое видение упало на него, накрывая с головой.
В следующую минуту он уже стоял за спиной Грэя, обняв его и прижавшись к нему. В комнате стояла необычная тишина, и даже их дыхание не могло нарушить ее. Кайн смотрел в окно через плечо волка, а затем вытянул руку и указал на одну из звезд, загоревшихся на небе.
- Мне нравится она, - сообщил он. - Видишь, она отличается от других: она отливает голубым, а если долго смотреть, то замечаешь, что она то увеличивается, то уменьшается, то увеличивается, то...
Кайн замер, ожидая ответа, и еще сильнее прижался к Грэю. Его чутье говорило, что сейчас особый и очень важный момент, от которого будет зависить все. Интересно, а ты это чувствуешь или же... я слишком больно ударил тебя словами?

- Где? Где? - Кайн отпустил Грэя и, слегка пододвинув его, забрался на подоконник, всматриваясь в небо. - А, вон она! Вижу.
И тут Кайн звонко засмеялся.
- Ты глупенький, Грэй! Ты что-нибудь знаешь про эти звезды? - и он, сев на подоконник и свесив ноги, посмотрел прямо в безразличное лицо волка. Но Кайн знал, что не такое оно и безразличное, каким его делал Грэй. Теперь он точно знал.
- Хочешь я тебе расскажу? Хотя ты и скажешь, что тебе это не интересно, сказки - глупость и не для таких взрослых гордых волков, - на последних словах волчонок не сдержался и слегка буркнул: сознание было несколько ущемлено, ведь Грэй не стал слушать его сказку, и хотя, Кайн знал, что сам виноват в этом, оттолкнув волка, все же не мог немного дуться, ведь он был готов поделиться с Грэем тем, что не показывал никому. Значит, в другой раз... - Если бы сказки были не для тебя, то ты никогда не различил на небе не голубую звездочку, не ту, красную. Ты не веришь мне? Можешь не верить. Но я спрашивал у своих в стае, и мало кто мог понять, о какой звезде я говорю. А потом я узнал... не спрашивай откуда, потому что и сам не знаю. Просто однажды я взглянул на нее и понял: это звезда романтиков. И я тогда взял себе эту маленькую... звезду сказочника. А ты, - тут волчонок замолчал ненадолго, а затем зашептал: - А ты сильный, если считаешь, что та алая звезда подходит тебе. Сильный и смелый. Может, я бы тоже так сказал... несколько позже... Когда и у меня появилось что-то, что я смог бы защитить. Но... пока я буду маленьким сказочником, радующим взор, а ты грозным на первый взгляд и обладающим большим сердцем и невероятно смелым на самом деле воином. Ведь это так трудно - охранять непосредственного сказочника. Но не будь этой алой звезды, голубая давно потухла, потому что не просто гореть, когда ты никому-никому не нужен...
Кайн задумался и полуобернулся к окну.
- Ты по прежнему готов взять себе эту звезду, красную и большую, как сердце? - тихо спросил он.

- История? - фыркнул Кайн и вновь посмотрел в глаза Грэю. - Теперь эта история известна двоим. Может, о ней знает еще кто... Но вряд ли из волков. Волки любят луну и не замечают звезд... Волки видят цвет шкур и не смотрят на то, что под ними, - тут он горько усмехнулся. - Если только распорят брюхо и увидят внутренности, но это не то. А еще все привыкли, что алый - это цвет ярости, и мало кто видит за алой аурой ауру... - но Кайн не договорил. Мог он сам это выдумать, про ту звезду и... про Грэя? Возможно. Ведь он стоит тут, рядом, слушает его рассказы, называя их "историей" и даже не замечает, сколько души вложено в каждое слово. Или хочет, чтобы Кайн так думал? Волчонок нахмурился: магия этого дома, поведение Грэя... все это сплелось в один комок и не позволяло трезво мыслить. Где была выдумка? А где правда?
- Сказки - удел мечтателей? - прошептал он, вспоминая недавние слова волка и вновь глядя в окно. - Тогда я, пожалуй, пойду.
Кайн соскользнул с подоконника и замер рядом с Грэем.
- Ты ведь знаешь, что есть слова, а есть мысли... настоящие мысли... И если эта фраза когда-нибудь из слов станет мыслью... Надеюсь, что эти две звезды все же продолжат гореть для тебя.
Голос Кайна даже не вздрогнул, и он удивился этому, ведь сердце начало ныть, и ему казалось, что он вот-вот расплачется. Расплачется от обиды и бессилия. Даже он не способен заставить Грэя быть самим собой! Даже... А с чего Кайн взял, что именно он этот "даже"? Потому что недавно Грэй целовал его или же просил остаться? Волчонок замотал головой, пытаясь отделаться от этой мысли, приносящей еще больше боли, и сделал шаг к выходу.

Кайн ждал его ответа, но короткое "как знаешь" ударило в спину с такой мощью, что волчонок чуть не упал. Значит, так... Значит, все была моя выдумка? Он чувствовал, как подступают слезы, и из последних сил сдерживался. Нет, он не покажет, как ему больно тому, кто не хочет подпускать его ближе. Значит, снова его слезы будут видеть лишь ветер и трава. Как знаешь...
- Тогда, - он обернулся и натянуто улыбнулся, - тогда приятной ночи тебе.
Он подскочил к Грэю и неловко поцеловал его губы. Закрыв глаза, Кайн отругал себя за этот поступок, но не сделать так он не мог.
- Следи... за звездами, - прошептал он и выбежал из комнаты.
Но стоило двери закрыться за ним, как волчонок упал, как подкошенный. Он даже не смог покинуть дома и теперь лежал у двери, чувствуя, как внутри расползается пустота. Как ни крути, а один он творить чудеса не может. Только с Грэем... А Грэй отказался от волшебства. Надо уйти в лес, пока он не захотел покинуть комнату и не увидел меня таким... Надо... А кому, собственно, это надо? Мне уже все равно... мне больше ничего не нужно... Кайн закрыл глаза и тихо всхлипнул.

Прошло несколько мучительно-долгих минут, прежде чем Кайн пришел в себя. Он так и не позволил слезам пролиться, хотя внутри все содрогалось от плача. Ему так хотелось, чтобы чувства Грэя оказались правдой! Ведь тогда его чувство будет взаимным! Но почему Грэй тогда так себя ведет? А сам-то я веду себя не лучше. Волчонок усмехнулся. Надо бы поговорить с Грэем, но он вряд ли станет теперь откровенным...
Кайн встал и оглянулся на дверь. Нет, возвращаться уже поздно, после того, как он сам ушел. Волчонок осмотрелся и заметил еще одну дверь, за которой оказалась еще одна спальня, похожая на ту, где он оставил Грэя. Кайн подошел к кровати и сел на нее, разглядывая помещение. Его взгляд скользил по простой обстановке и замер на неприметном предмете в углу. Лютня? Откуда она здесь? Но как же вовремя! Волчонок подошел к музыкальному инструменту и взял его в руки. Пальцы пробежались по струнам. Лютня нехотя ответила на его ласки – видимо, она успела их забыть. Кайн подошел к окну, открыл его и сел на подоконник. Он провел рукой по деревянному корпусу и вдохнул аромат инструмента. Руки сами побежали по струнам, рождая звуки, сначала неловкие и несмелые, но с каждым мгновением более сильные и красивые. Волчонок даже не заметил, как запел. Он пел одну из старых баллад о долгом путешествии и кровавых битвах, из которых удалось выйти победителем лишь потому, что кто-то ждал... Кто-то, к кому хотелось вернуться.

Песня закончилась, и Кайн посмотрел на приоткрытую дверь. Рука, все еще покоящаяся на струнах, сорвалась вниз. Он отставил лютню и кинулся к черному волку. Баллада ли, или вновь магия этого домика заставляли оставаться глухим к голосу разума и поступать глупо и опрометчиво, хотя... Где-то в глубине души Кайн знал, что все, что бы он сейчас ни сделал, он сделает правильно, если только не остановит себя в последний момент. Поэтому он упал на колени перед волком и начал гладить его голову. Рука пробежалась по ушам, и Кайн улыбнулся, а затем притянул к себе волка и крепко обнял, зарываясь лицом в его шерсть. По щекам текли слезы, но волчонок словно забыл, что они орошают Грэя. Он вдыхал его запах и обнимал волка все крепче.
- Прости, - прошептал он почти неслышно. И это слово далось ему с большим трудом. Странно, ведь сейчас его переполняли эмоции, которые хотели вырваться наружу, но он не мог сказать и слова! И сказать он хотел не «прости», а кое-что другое, но слова не шли. Может, этот язык не способен выразить то, что я хочу? И даже извиниться не получается...Волчонок все же нашел в себе силы и отодвинулся от Грэя. Продолжая удерживать волка одной рукой, второй Кайн вновь коснулся его уха и снова улыбнулся:
- Ушки... – прошептал он и засмеялся.

Кайн улыбнулся словам Грэя и обнял его крепче.
- Теперь точно будет, - прошептал он и немного отстранился, но рука по-прежнему лежала на загривке волка, не позволяя тому уйти. Второй рукой Кайн поспешил вытереть слезы. - Теперь точно будет, - повторил он, глядя в глаза Грэю. - Прости...
Он наклонился и легонько поцеловал волка, после чего рассмеялся: ему это показалось крайне забавным, хотя вряд ли он мог понять, почему именно. Пальцы ворошили пушистую черную шерсть, и Кайн молча наблюдал, как та переливается в звездном цвете.
- Тебе и правда идет ночь, - заметил он рассеянно. - Но ведь ночь это не просто самое темное время. Ночь - приют романтиков. Разве нет? И луну увидеть можно только ночью. Кажется, они забыли об этом...
Кажется, МЫ забыли об этом... Кайн закрыл глаза и подался навстречу Грэю.

Сердце волчонка вновь забилось как бешенное и встрепенулось птицей, встречающей рассвет. Он не ушел! И снова обнял!
- Как по мне, совсем-совсем не далеко, - улыбнулся он, отодвинув лицо и заглянув в глаза Грэя.
И уже не важно, что они сидят на полу в открытых дверях комнаты! Не важно, что глаза Кайна еще красны от недавних слез, а на рубашке Грэя мокрые пятна! Ничего из этого не имеет значения. Только лишь чувства. Мудрость это не только эрудиция, не только опыт, но и чутье, тонкая интуиция, и умение ее понять. И именно эта интуиция подсказывала, как обвить шею Грэя, как притянуть его ближе, как коснуться его губ, сначала робко, а затем увереннее, смущаясь, но не закрывая глаз.

Кайн терял связь с реальностью. Ему казалось, что он парил точно так же, как в своих снах - медленно, беззаботно... И душу наполняло какое-то сильное чувство, восторг или же что-то еще... Как и в грезах, сейчас Кайну меньше всего хотелось разбираться, что это - ему было хорошо, очень хорошо, и это главное. Живое воображение позволило волчонку представить, как по спине, в районе лопаток, где только что пробежались пальцы Грэя, начинается легкий и приятный зуд. Еще мгновение, и его рубашку прорвет пара огромных крыльев! И пусть это всего лишь фантазия - сейчас Кайн верил, что все случится именно так.
Стремясь вперед, навстречу Грэю, волчонок повалил того на пол и сам упал сверху. Это обстоятельство смутило его и охладило пыл. Вновь краснея, он оторвался от волка и посмотрел ему в лицо извиняющимся взглядом. Надеюсь, ты не сильно ударился. Я ведь не хотел! Затем Кайн осмотрел кухню, в которой они оказались. Надо бы вернуться в комнату, но... Так не хотелось отрываться от Грэя хоть на миг! Поэтому волчонок вновь взглянул на юношу и, улыбнувшись, лизнул его щеку, а затем зарылся в его черные волосы.

Кайн тихо ахнул от неожиданности, когда его тело взмыло в воздух, и улыбнулся Грэю, обхватывая его шею руками. Теперь сомнений не осталось: волк простил его неосторожные слова. Волчонок хотел прижаться к Грэю, но тот уже опускал его на кровать, и Кайну с некой грустью пришлось на время отпустить его.
Грэй склонился над ним, и волчонок снова смутился. Странно, когда он сам проявлял активность, он не чувствовал себя так неуверенно, но стоило Грэю взять ситуацию в свои руки, как краска заливала лицо Кайна, и ему хотелось спрятаться: нет, не потому, что боялся Грэя, а потому что не хотел, чтобы волк видел его нелепое смущение. Кайн прикусил губу, а затем улыбнулся.
- Скажи, а тебе понравилась моя песня? – спросил он внезапно – для самого волчонка эта мысль была неожиданна, но она стала той ниточкой, из которой можно будет сплести легкую ткань и прикрыть свое смущение и страх. Кайн мысленно отругал себя за эту трусливую попытку, но вопрос уже задан.
Только бы ты не обиделся! Только бы не решил, что я даю задний ход!Кайн даже боялся вздохнуть, ожидая реакции Грэя.

Дрожь пробежала по телу, и Кайн прикрыл глаза: словно огонь сорвался с губ Грэя и постепенно заполнял все существо волчонка. Он приоткрыл рот - так было легче дышать: воздух раскалялся каждую секунду, и обжигал легкие. Голова закружилась, Кайн падал в объятья огромного горячего облако... И это облако постепенно принимало форму Грэя, возвращая волчонка к нему. Рука легла на черные волосы, и пальцы принялись перебирать пряди. Такие мягкие... Кайн попытался вспомнить похожее ощущение, но сравнить было не с чем - волосы Грэя были самым приятным на ощупь. Как странно, что в такие мгновения мысли, совершенно не нужные в данный момент, становятся быстрыми и необычайно яркими! Кажется, всего за один удар сердца в голове созрела предыдущая мысль, а со следующим ударом Кайн звонко засмеялся. Как четко он представил, что находит что-то похожее и с восторгом произносит: "Оно такое же мягкое, как волосы Грэя!" Или нет... Куда приятнее, если "Оно такое же мягкое, как твои волосы, Грэй..." И кажется, его уже накрыл тот восторг, будто он прокричал эту фразу вслух. Кайн смеялся, закрыв глаза, где-то в уголке сознания понимая, что этот смех несколько не к месту, но остановиться не мог. Ох, как ему хотелось передать это ощущение Грэю! Как бы это сделать? - еще одна мысль-вспышка, и волчонок уже улыбается, а затем легонько целует в нос Грэя и смотрит в его глаза. Теплый и пушистый взгляд... как волчья шерстка...

Сказку? Сердце Кайна заколотилось как бешеное. Неужели он и правда хочет ее услышать?
Волчонок начал так же тихо, как и Грэй.
- Эта сказка тоже про ангела... Хотя, наверное, это был не ангел, но назовем его так... Он был молодым красивым юношей с большими белыми крыльями и волчьими ушами. Они были мягкими на ощупь, эти уши...
На мгновение он замолчал и улыбнулся, вспоминая, как гладил уши Грэя. Мягкие... Он даже не заметил, что его пальцы бродят вдоль уха юноши, продолжив свою сказку:
- Но этот ангел был одинок. Он покинул свой народ и отправился в невероятное путешествие в новые земли. Ему не хотелось покидать родину, но те законы, что правили его народом, противоречили всему его существу. Сначала он пытался мириться, где-то закрывал глаза, где-то скрепя зубами повиновался, пока однажды отец, жаждущий наследников, не потребовал, чтобы ангел женился. Отец даже нашел невесту: красивую умную девушку - но ангел был против. Он не любил эту девушку и не хотел жениться только по воле отца, он верил, что соединить себя с кем-то можно только по любви. Отец ничего не желал слышать, и тогда ангел покинул дом.
И вот сейчас он парил в небе без особой цели, рассматривая пейзажи, открывающиеся с высоты. Великолепные луга, старинные леса, могучие реки... И тут его взор привлекла фигура. Немного спустившись, ангел разглядел юношу. Он сразу узнал, кто это, по большим кожистым крыльям. Когда-то они были одним народом, но вдруг что-то случилось, и на свет стали появляться ангелы с кожистыми крыльями. Остальные ангелы посчитали их неполноценными и сделали своими слугами. Но те не хотели мириться с этим положением и восстали. С тех пор началась война, бессмысленная, на взгляд ангела. Сам ангел не разделял мысли своего народа и не относился к этим новым ангелам с пренебрежением...
Он спустился на землю и присел рядом. Восставший дремал. Ангел сразу заметил, что тот был ранен, причем серьезно.
Теперь ангел мог рассмотреть юношу. Восставший был красив, и на душе потеплело. Кажется, ангелу довелось видеть его раньше... Взгляд остановился на ушах: оба уха порваны - значит, перед ангелом восставший высокого ранга. Ангел слышал, что таким образом восставшие отмечали заслуги, но не знал точной градации. И все же чутье подсказывало, что раненый был очень сильным. На щеке юноши остался шрам, но он не портил лица. Ангел присел рядом и провел пальцем по шраму.
Кайн так увлекся, что не обратил внимание, как провел пальцем по щеке Грэя, легонько касаясь его кожи.
Восставший вздрогнул, но не открыл глаза. У ангела с собой была небольшая походная сумка с лечебными травами, и он занялся раной юноши. Когда рана была обработана, и опасность жизни миновала, ангел присел рядом с восставшим. Тот медленно открыл глаза и сразу увидел раскошные белые крылья.
- Ах ты! - прорычал он, пытаясь встать, но так и не смог, застонав от боли.
- Твоя рана скоро заживет, - улыбнулся ангел.
- Зачем ты вылечил меня?! Уж лучше смерть, чем жизнь, дорованая тобой! - неистовал тот.
- Смерть? Лучше стать ничем? - усомнился ангел. - И тогда ты упустишь столько возможностей. Знаешь, в скольких местах ты сможешь еще побывать? Сколько сможешь увидеть! Разве тебе не жаль упустить такое?
- Мне не нужна помощь от благородного, а тем более от принца! - разъяренно крикнул восставший, отодвигая от себя ангела. Видно было, как ущемлена его гордость.
- Да, след от диадемы прочно впечатался в мою кожу, но и он скоро сойдет, - ангел лишь улыбался, тепло, по-доброму. Ему нравился этот юноша все сильнее. - Но я больше не принц. Я ушел из дома, а на прощание отец отрекся от меня.
- И тебя не преследуют твои? - удивился восставший.
- Нет, я же не предал их, не перешел на сторону врага.
- Но ты спас меня!
- Да, спас. Тебя.
- Восставшего!
- Нет. Тебя.
Восставший непонимающе смотрел на спасителя.
Голос Кайна почти полностью сошел на нет. Он одними губами произнес:
- Ангел приблизился к юноше и поцеловал его... - и с этими словами сам волчонок коснулся губ Грэя.
Прикрыв глаза и легонько целуя волка, он договорил:
- Он знал, что у того на поясе висит кинжал, но надеялся, что смог донести до него свои слова.

Конечно, это была не одна из тех сказок, что Кайн придумывал для себя. В тех сказках его Ангел всегда был один, и лишь сегодня он встретился еще с кем-то... Может, ему больше не будет столь одиноко?

Кайн долго смотрел в лицо Грэя, мысленно повторяя его слова. Он провел рукой по щеке волка, а затем обхватил его за шею. Вторая рука прошлась вдоль тела Грэя, задержалась на поясе и спустилась еще чуть ниже вдоль бедра, словно ища ножны с кинжалом, которых, конечно, не было, после чего Кайн обнял юношу за талию и прижался к нему сильнее. Сердце билось как сумасшедшее: Грэю понравилась его сказка! И это приносило столько радости, что волчонок боялся в ней захлебнуться. Сказка, которую он никому больше не расскажет, - отражение его мыслей, его души.
Волченок вновь заглянул в лицо волка. От Грэя исходило тепло, которое накрывало Кайна с головой, и сердце начало замедлять такт. С каждым новым ударом тело заполняло странное спокойствие, и он благодарно улыбнулся подарившему ему это ощущение.

Кайн повернулся на бок: внутри все сжалось. Грэю надо уйти... Уже... так... быстро... Волчонок смотрел на черного волка, чувствуя его грусть как свою собственную. Или это была только его грусть, а не Грэя? Мог ли он чувствовать эмоции других так ясно?
- Ты... вернешься? - услышал он свой голос и даже вздрогнул от неожиданности.
Сам Кайн не спешил возвращаться домой: наверняка заметили, что он не ночевал в стае. Лучшим объяснением станет то, что он забрел слишком глубоко в лес. Тогда он скажет, что решил переночевать в корнях дерева, а в обратный путь отправился с рассветом. И лучше ему выспаться... Но объяснения с Лунными сейчас ему казались не самым важным, куда сильнее сердце замирало в ожидании ответа Грэя.

Кайн благодарно улыбнулся и закрыл глаза. Вот было бы здорово вновь открыть их и увидеть Грэя! Но волчонок знал, что так не будет: он не проспит до обеда, да еще и должен вернуться в стаю, чтобы с заходом солнца вновь уйти... Хватит ли ему фантазии для придумывания отговорок? Как быстро заметят его ложь? И не выдаст ли его взгляд - Кайн догадывался, что он изменился после этой ночи.
- Тогда... я буду ждать, - прошептал он в полудреме, хотя вполне возможно, что он лишь мысленно произнес эти слова.
Сон накинулся на Кайна как оголодавший зверь, будто прежде только Грэй мешал ему приблизиться. Грэй... Кайн улыбался своим снам, забыв обо всем, и сохранив в памяти лишь черного волка.